Краткое содержание: Все, что бывает в каждой сказочной волшебной истории, это и Старая горбатая баба-Яга, Изысканная скатерть-самобранка, Храбрый Кот-баюн, а также три погреба с разными монетками. Все это есть в этой удивительной сказке Бездольный. Родился в семье купца купеческий сын бездольным. Для него в наследство достался только старый ободранный дом. За каждое дело, за которое он не брался, ничего не получалось и не выходило. Одни убытки от такого неудачника-помощника. Великий царь, который по его причине и несообразительности лишился целого винного завода, в гневе в наказание приказал на его лбу поставить печать. С той самой поры его имя стало Бездольный. Как чаще всего бывает в сказочных историях, юноше повезло удачно жениться. Его избранница была девушкой необыкновенной красивой внешности, мудрая, добрая, да еще и богатая. После такой удачной женитьбы жизнь Бездольного сильно изменилась. Жил он богато, счастливо, каждому на зависть. Даже те задания, которые задавал для него завистливый воевода, благодаря своей умной жене без всякого труда и усилия выполнял. Читать сказку Бездольный онлайн можно тут. Пишите свои отзывы. Они нужна для каждого читателя.
Текст сказки Бездольный
Жил-был некоторый купец, весьма богат: имел при себе сына на возрасте. Вскоре купец помер. Оставался сын с матерью, стал торговать, и пошли его дела худо: ни в чем-то ему счастья не было; что отец три года наживал, то он в три дня терял, совсем проторговался, только и осталось от всего богатства — один старый дом. Знать уж такой бездольный уродился!Видит добрый молодец, что жить и питаться стало нечем, сел под окном на лавочке, расчесал буйну голову и думает:
— Чем мне кормить будет свою голову и родную матушку?
Посидел немного и стал просить у матери благословения.
— Пойду, — говорит, — наймусь к богатому мужику в казаки (батраки).
Купчиха его отпустила.
Вот он пошел и нанялся к богатому мужику — на все лето порядился за пятьдесят рублев; стал работать — охоты хоть много, да ничего не умеет: что топоров, что кос приломал, привел хозяина в убыток рублев на тридцать. Мужик насилу додержал его до половины лета и отказал. Пришел добрый молодец домой, сел на лавочку под окошечко, расчесал буйну головушку и горько заплакал:
— Чем же мне кормить будет свою голову и матушкину?
Мать спрашивает:
— О чем, дитя мое, плачешь?
— Как мне не плакать, матушка, коли нет ни в чем счастья? Дай мне благословение; пойду, где-нибудь в пастухи наймусь.
Мать отпустила его.
Вот он нанялся в одной деревне стадо пасти и рядился на лето за сто рублев; не дожил и до половины лета, а уж больше десятка коров растерял; и тут ему отказали. Пришел опять домой, сел на лавочку под окошечко, расчесал буйну головушку и заплакал горько; поплакал-поплакал и стал просить у матери благословения.
— Пойду, — говорит, — куда голова понесет!
Мать насушила ему сухарей, наклала в мешок и благословила сына идти на все четыре стороны. Он взял мешок и пошел — куда глаза глядят; близко ли, далеко ли — дошел до другого царства. Увидал его царь той земли и стал спрашивать:
— Откуда и куда путь держишь?
— Иду работы искать; все равно — какая б ни попалася, за всякую рад взяться.
— Наймись у меня на винном заводе работать; твое дело будет дрова таскать да под котлы подкладывать.
Купеческий сын и тому рад и срядился с царем за полтораста рублев в год. До половины года не дожил, а почти весь завод сжег. Призвал его царь к себе и стал допытываться:
— Как это сделалось, что у тебя завод сгорел?
Купеческий сын рассказал, как прожил он отцовское имение и как ни в чем таки ему счастья нет:
— Где ни наймусь, дальше половины срока не удается мне выжить!
Царь пожалел его, не стал за вину наказывать; назвал его Бездольным, велел приложить ему в самый лоб печать, ни подати, ни пошлины с него не спрашивать, и куда бы он ни явился — накормить его, напоить, на ночлег пустить, но больше одних суток нигде не держать. Тотчас по царскому приказу приложили купеческому сыну печать ко лбу; отпустил его царь.
— Ступай, — говорит, — куда знаешь! Никто тебя не захватит, ничего с тебя не спросят, а сыт будешь.
Пошел Бездольный путем-дорогою; куда ни явится — никто у него ни билета, ни пашпорта не спрашивает, напоят, накормят, дадут ночь переночевать, а наутро со двора в шею гонят.
Долго ли, коротко ли бродил он по белу свету, случилось ему в темный лес зайти; в том лесу избушка стоит, в избушке старуха живет. Приходит к старухе; она его накормила-напоила и добру научила:
— Ступай-ка ты по этой дорожке, дойдешь до синя моря — увидишь большой дом; зайди в него и сделай вот так-то и так-то.
По сказанному, как по писаному, пустился купеческий сын по той дорожке, добрался до синя моря, увидал славный большой дом; входит в переднюю комнату — в той комнате стол накрыт, на столе краюха белого хлеба лежит. Он взял нож, отрезал ломоть хлеба и закусил немножко; потом взлез на печь, заклался дровами, сидит — вечера дожидается.
Только вечереть стало — приходят туда тридцать три девицы, родные сестрицы, все в один рост, все в одинаковых платьях и все равно хороши. Большая сестра впереди выступает, на краюху поглядывает.
— Кажись, — говорит, — здесь русский дух побывал?
А меньшая назади отзывается:
— Что ты, сестрица! Это мы по Руси ходили да русского духу и нахватались.
Сели девицы за стол, поужинали, побеседовали и разошлись по разным покоям; в передней комнате осталась одна меньшая, тотчас она разделась, легла на постель и уснула крепким сном. Тем временем унес у нее добрый молодец платье.
Рано поутру встала девица, ищет — во что бы одеться: и туда и сюда бросится — нет нигде платья. Прочие сестры уж давно оделись, обернулись голубками и улетели на сине море, а ее одну покинули. Говорит она громким голосом:
— Кто взял мое платье, отзовись, не бойся! Если ты старый старичок — будь мой дедушка, если старая старушка — будь моя бабушка, если пожилой мужичок — будь мой дядюшка, если пожилая женщина — будь моя тетушка, если же молодой молодец — будь мой суженый.
Купеческий сын, слез с печки и подал ей платье; она тотчас оделась, взяла его за руку, поцеловала в уста и промолвила:
— Ну, сердечный друг! Не время нам здесь сидеть, пора в путь-дорогу собираться, своим домком заводиться.
Дала ему сумку на плечи, себе другую взяла и повела к погребу; отворила двери — погреб был битком набит медными деньгами. Бездольный обрадовался и ну загребать деньги пригоршнями да в сумку класть. Красная девица рассмеялась, выхватила сумку, вывалила все деньги вон и затворила погреб. Он на нее покосился:
— Зачем назад выбросила? Нам бы это пригодилося.
— Это что за деньги! Станем искать получше.
Привела его к другому погребу, отворила двери — погреб был сполна серебром навален. Бездольный пуще прежнего обрадовался, давай хватать деньги да в сумку класть; а девица опять смеется:
— Это что за деньги! Пойдем, поищем чего получше.
Привела его к третьему погребу — весь золотом да жемчугом навален:
— Вот это так деньги, бери, накладывай обе сумки.
Набрали они золота и жемчуга и пошли в путь-дорогу.
Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли — скоро сказка сказывается, не скоро дело деется — приходят в то самое царство, где купеческий сын на заводе жил, вино курил. Царь его узнал:
— Ах, да это ты, Бездольный! Никак ты женился, ишь какую красавицу за себя выискал! Ну, коли хочешь — живи теперь в моем царстве.
Купеческий сын стал с своей женой советоваться, она ему говорит:
— На честь не гребись, с чести не вались! Нам все равно — где ни жить; пожалуй, и здесь останемся.
Вот они и остались жить в этом царстве, завелись домком и зажили ладком.
Прошло немного времени, позавидовал их житью-бытью ближний царский воевода, пошел к старой колдунье и говорит ей:
— Послушай, бабка! Научи, как бы извести мне купеческого сына; называется он Бездольным, а живет вдвое богаче меня, и царь его жалует больше бояр и думных людей, и жена у него красота ненаглядная.
— Ну что ж! Пособить этому делу можно: ступай к самому царю и оговори перед ним Бездольного: так и так, дескать, обещается он сходить в город Ничто, принести неведомо что.
Ближний воевода — к царю, царь — за купеческим сыном:
— Что ты, Бездольный, по сторонам хвастаешь, а мне ни гу-гу! Завтра же отправляйся в дорогу: сходи в город Ничто, принеси неведомо что! Если не сослужишь этой службы, то жены лишен.
Приходит Бездольный домой и горько-горько плачет. Увидала жена и спрашивает:
— О чем плачешь, сердечный друг? Разве кто тебе обиду нанес, али государь чарой обнес, не на то место посадил, трудную службу наложил?
— Да такую службу, что трудно и выдумать, а не то что исполнить; вишь, приказал мне сходить в город Ничто, принести неведомо что!
— Нечего делать, с царем не поспоришь; надо идти!
Принесла она ширинку да клубочек, отдала мужу и наказала, как и куда идти. Клубочек покатился прямехонько в город Ничто; катится он и полями чистыми, и мхами-болотами, и реками-озерами, а следом за ним Бездольный шагает.
Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли — стоит избушка на курьей ножке, на собачьей голяшке.
— Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом.
Избушка повернулась; он отворил дверь на пяту; зашел в избушку — сидит на скамье седая старуха:
— Фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришел. Ну, добрый молодец, вовремя явился; я ведь голодна, есть хочу; убью тебя да скушаю, а живого не спущу.
— Что ты, старая чертовка! Как станешь есть дорожного человека? Дорожный человек и костоват и черен; ты наперед баньку истопи, меня вымой-выпари, да тогда и ешь на здоровье.
Старуха истопила баню; Бездольный вымылся, выпарился, достал женину ширинку и стал лицо утирать.
— Откуда у тебя эта ширинка? Ведь это моя племянница вышивала!
— Я твою племянницу замуж взял.
— Ах, зять возлюбленный! Чем же тебя потчевать?
Наставила старуха всяких кушаньев, всяких вин и медов; зять не чванится, не ломается, сел за стол и давай уплетать. Вот старуха накормила его, напоила, спать повалила; сама возле села и стала выспрашивать:
— Куда идешь, добрый молодец — по охоте аль по неволе?
— Уж что за охота! Царь велел сходить в город Ничто, принести неведомо что.
Поутру рано разбудила его старуха, кликнула собачку.
— Вот, — говорит, — тебе собачка; она доведет тебя в тот город.
Целый год странствовал Бездольный, пришел в город Ничто — нет ни души живой, всюду пусто! Забрался он во дворец и спрятался за печку. Вечером приходит туда старик сам с ноготок, борода с локоток:
— Эй, Никто! Накорми меня.
Вмиг все готово; старик наелся-напился и ушел. Бездольный тотчас вылез из-за печки и крикнул:
— Эх, Никто! Накорми меня.
Никто накормил его.
— Эй, Никто! Напой меня.
Никто напоил его.
— Эй, Никто! Пойдем со мной.
Никто не отказывается.
Повернул Бездольный в обратный путь; шел-шел, вдруг навстречу ему человек идет, дубинкою подпирается.
— Стой! — закричал он купеческому сыну. — Напой-накорми дорожного человека.
Бездольный отдал приказ:
— Эй, Никто! Подавай обед.
В ту ж минуту в чистом поле стол явился, на столе всяких кушаньев, вин и медов — сколько душе угодно. Встречный наелся-напился и говорит:
— Променяй своего Никто на мою дубинку.
— А на что твоя дубинка пригожается?
— Только скажи: эй, дубинка, догони того-то и убей до смерти! — она тотчас настигнет и убьет хошь какого силача.
Бездольный поменялся, взял дубинку, отошел шагов с пятьдесят и вымолвил:
— Эй, дубинка, нагони этого мужика, убей его до смерти и отыми моего Никто.
Дубинка пошла колесом — с конца на конец повертывается, с конца на конец перекидывается; нагнала мужика, ударила его по лбу, убила и назад вернулась.
Бездольный взял ее и отправился дальше; шел-шел, попадается ему навстречу другой мужик: в руках гусли несет.
— Стой! — закричал встречный купеческому сыну. — Напой-накорми дорожного человека.
Тот накормил его, напоил досыта.
— Спасибо, добрый молодец! Променяй своего Никто на мои гусли.
— А на что твои гусли пригожаются?
— Мои гусли не простые: за одну струну дернешь — сине море станет, за другую дернешь — корабли поплывут, а за третью дернешь — будут корабли из пушек палить.
Бездольный крепко на свою дубинку надеется.
— Пожалуй, — говорит, — поменяемся!
Поменялся и пошел своей дорогою; отошел шагов с пятьдесят и скомандовал своей дубинке; дубинка завертелась колесом, догнала того мужика и убила до смерти.
Стал Бездольный подходить к своему государству и вздумал сыграть шутку: открыл гусли, дернул за одну струну — сине море стало, дернул за другую — корабли под стольный город подступили, дернул за третью — со всех кораблей из пушек пальба началась. Царь испугался, велел собирать рать-силу великую, отбивать от города неприятеля. А тут и Бездольный явился:
— Ваше царское величество! Я знаю, чем от беды избавиться; прикажите у своего ближнего воеводы отрубить правую ногу да левую руку — сейчас корабли пропадут.
По царскому слову отрубили у воеводы и руку и ногу; а тем временем Бездольный закрыл свои гусли — и в ту ж минуту куда что девалося; нет ни моря, ни кораблей! Царь на радостях задал большой пир; только и слышно:
— Эй, Никто! Подай то, принеси другое!
С той поры воевода пуще прежнего невзлюбил купеческого сына и всячески стал под него подыскиваться; посоветовался с старой колдуньею, пришел на костыле во дворец и сказывает:
— Ваше величество! Бездольный опять похваляется, будто может он сходить за тридевять земель, в тридесятое царство, и добыть оттуда кота-баюна, что сидит на высоком столбе в двенадцать сажон и многое множество всякого люду насмерть побивает.
Царь позвал к себе Бездольного, поднес ему чару зелена вина.
— Ступай, — говорит, — за тридевять земель, в тридесятое царство, и достань мне кота-баюна. Если не сослужишь этой службы, то жены лишен!
Купеческий сын горько-горько заплакал и пошел домой; увидала его жена и спрашивает:
— О чем плачешь? Разве кто тебе обиду нанес, али государь чарой обнес, не на то место посадил, трудную службу наложил?
— Да, задал такую службу, что трудно и выдумать, не то что выполнить; приказал добыть ему кота-баюна.
— Добро! Молись спасу да ложись спать; утро вечера мудренее живет.
Бездольный лег спать, а жена его сошла в кузницу, сковала ему на голову три колпака железные, приготовила три просвиры железные, клещи чугунные да три прута: один железный, другой медный, третий оловянный. Поутру разбудила мужа:
— Вот тебе три колпака, три просвиры и три прута; ступай за тридевять земель, в тридесятое царство, за котом-баюном. Трех верст не дойдешь, как станет тебя сильный сон одолевать — кот-баюн напустит. Ты смотри — не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногой волочи, а инде и катком катись; а если уснешь, кот-баюн убьет тебя!
Научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.
Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли — пришел Бездольный в тридесятое царство; за три версты стал его сон одолевать, он надевает три колпака железные, руку за руку закидывает, ногу за ногой волочит, а то и катком катится; кое-как выдержал и очутился у самого столба. Кот-баюн прыг ему на голову, один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий — тут добрый молодец ухватил его клещами, сволок наземь и давай сечь прутьями; наперво сек железным прутом, изломал железный — принялся угощать медным, изломал медный — пустил в дело оловянный; этот гнется, не ломится, вкруг хребта увивается. Кот-баюн начал сказки сказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей: а купеческий сын не слушает, знай его нажаривает. Невмоготу коту стало; видит, что заговорить нельзя, и возмолился:
— Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.
— А пойдешь со мною?
— Куда хошь — пойду!
Бездольный выпустил кота-баюна; кот позвал его в гости, посадил за стол и наклал хлеба целые вороха. Бездольный съел ломтя три-четыре, да и будет! В горло не лезет. Заворчал на него кот, зауркал:
— Какой же ты богатырь, коли не сможешь супротив меня хлеба съесть?
Отвечает Бездольный:
— Я к вашему хлебу не привык; а есть у меня в сумке дорожные русские сухарики — взять было их и закусить на голодное брюхо!
Вынул железную просвиру и словно глодать собирается.
— А ну, — просит кот-баюн, — дай-ка мне отведать, каковы русские сухари?
Купеческий сын дал ему железную просвиру — он всю дочиста сглодал, дал ему другую — и ту изгрыз, дал ему третью — он грыз-грыз, зубы поломал, бросил просвиру на стол и говорит:
— Нет, не смогу! Больно крепки русские сухари.
После того собрался Бездольный и пошел домой; вместе с ним и кот отправился.
Шли-шли, шли-шли и добрались куда надо; приходят во дворец, царь увидал кота-баюна и приказывает:
— А ну, кот-баюн! Покажи мне большую страсть.
Кот свои когти точит, на царя их ладит; хочет у него белу грудь раздирать, из живого сердце вынимать. Царь испугался и стал молить Бездольного:
— Уйми, пожалуйста, кота-баюна! Все для тебя сделаю.
— Закопай воеводу живьем в землю, так сейчас уйму.
Царь согласился; тотчас подхватили воеводу за руку да за ногу, потащили на двор и живьем закопали в сыру землю. А Бездольный остался жить при царе; кот-баюн их обоих слушался, Никто им прислуживал, и жили они долго и весело. Вот сказка вся, больше сказывать нельзя.
Загрузка...
